Молодой человек эмоционально сравнивал грустную панду с российским спортсменом, вынужденным выступать на Олимпийских играх в Южной Корее в чужой «шкуре». Он говорил, что панда – это тот же бурый медведь, только «переодетый» в нейтральную спортивную чёрно-белую форму, и что «чиновники» из Международного Олимпийского Комитета (работающие в этом зоопарке) сделали это специально, чтобы он выглядел не так грозно...

Анна, не переставая перебирать травинки, раздвигать их, напряженно прислушивалась к переговорам матери и сына. О чем они там сговариваются? Не зная эстонского, она очень переживала, что мать и сын сейчас обговаривают, как половчее умыкнуть колечко.

- Она мясо у больных ворует и котлеты. Пусть тоже попросит у них прощения, - я проговариваю эти убийственные слова скороговоркой и физически ощущаю, как класс накрывает тишина. Можно сказать, мертвая.

- Да при чем тут ты? Ты что думаешь меня твои слова и книжки воспитывали? Улица! Улица и жизнь - вот мои воспитатели. Я же вижу, как сволочи и воры жируют, а ты со своей идиотской честностью и порядочностью будешь бутылки по помойкам собирать! Ты что, совсем блаженная? Не понимаешь, о чем я говорю?

Глеб, тянет меня к окну и через секунду я жму руку жениху. Рукопожатие у нового знакомца вялое, немужское. Подержал ладонь холодной, влажноватой, как рыбье брюхо, ладошкой и выпустил. Мерзость! И этакими влажными ладошками он будет ласкать ее! Такую горячую, такую живую. Невыносимо!